|
Заблокирован
Форумянин с 26.03.11
Сообщений: 78
Откуда: Архангельск
|
Уважаемые форумчане! Этот рассказ я сочинил по просьбе Татьяны Васильевны в будущую книгу "Емецкая земля -3..."
Для начала я скачал из Интернета личные имена финно-угорского происхождения, наделил ими своих героев. Что из этого получилось, читайте, критикуйте. Лучше критические замечания получить сейчас, многие из вас не знают, кто скрывается под ником "Alex1956". Когда же, предположим, мой рассказ попадёт в печать, информация об авторе просочится, как бы я ни хотел остаться в тени, и воздастся мне, если рассказ неудачный... Вот я и решил проверить-
стоит ли игра свеч, чтобы впоследствии не краснеть.
АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ
ПУТЬ К СТРАНЕ ВЕЧНЫХ СНЕГОВ
рассказ
Прошу не искать в рассказе подтверждённых
историками фактов, кроме железного боевого
топора, найденного археологами при раскопках
на Емецком Городище. Всё остальное является
вымыслом автора (автор).
Вступление
Давным - давно, когда Русь еще только зарождалась, на территории нынешней Новгородской области, на острове, образуемом реками Порусьей и Перерытицей, к югу от озера Ильмень, находилось большое Ямецкое озеро, в окрестностях которого жили племена под общим названием Ямь (Емь) финно-угорского происхождения. Занимались они звероловством, рыболовством, сбором грибов и ягод в окрестных лесах. Добывали соль. Приход русских переселенцев в их земли нару-шил многовековой привычный уклад жизни. Пришлые люди захватили самые лучшие земли, прибрали к рукам солеварение. Между местным населением и пришлыми людьми возникали ссоры, стычки, перерастающие порой в кровопролитные войны. Отсталые в вооружении местные племена частенько терпели поражение и уходили всё глубже в тайгу. На месте Ямецкого озера впоследствии появилось Ямецкое болото, упоминаемое в писцовой книге 1625 года. Названия многих деревень, записанных в писцовой книге 1625 года, ясно говорят о том, что там до прихода русских жили племена под названием Ямь (Емь): «…Ямище в Высоцкой волости, Ямна в Городецкой волости, Ямно в Белебелковской волости, Ямно в Нивской волости, Ямно Замошское в Белебелковской волости…»(1) В Старой Руссе одно предместье до сих пор носит название «Коломец» или «Колоемец». Одна улица в Старой Руссе носит название «Емецкая». Ямецкого болота в Старорусском районе уже давно не существует, оно осушено, засыпано песком, и на его месте раскинулись жилые кварталы.
Финно-угорские племена Ямь, притесняемые русскими переселенцами, постепенно отступали на Север, расселялись по берегу Студёного (Белого) моря, ушли в низовья реки Емцы (Ямцы) и Северной Двины… Об этом Великом переселении племён в сторону Страны вечных снегов (Север) и говорится в этом рассказе.
( автор)
На поляне в глухом урочище, среди бескрайних болот, вдали от больших и малых дорог, протоптанных людьми, сидели, стояли вокруг ярко полыхающего костра люди. Пламя трещавшего костра окрашивало мятущимися красноватыми отблесками лица людей, снег, стоявшие неподалёку мохнатые заснеженные ели...
Люди, собравшиеся на поляне, стеклись из всех ближних и дальних урочищ, чтобы обсудить создавшееся положение, связанное с расселившимися Руссами, которые пришли на их земли, земли их предков, чтобы покорить гордое и вольное племя Ямь. Пришлые люди захватили самые лучшие угодья, в которых издревна охотились предки свободолюбивого многочисленного племени, установили свои порядки, обложили данью. Среди членов племени назревало недовольство. Видя, как его верноподданные настраиваются враждебно к пришельцам, предводитель племени объявил общую сходку.
Первым заговорил, как повелось издавна, предводитель племени. Огладив седую большую - до пояса - бороду, вожак племени, Айно Урхо, огромный как валун, пророкотал на всю поляну:
- Мои верноподданные соплеменники! Мы собрались здесь, чтобы раз и навсегда решить вопрос, что нам делать дальше! Руссы пришли в наши земли уже давно. Я помню, как ещё мой дед, Лахья Урхо, бился с пришельцами. Но силы наши были неравны. Мой отец, Эйни Урхо, сложил голову в битве с Руссами. Я же, мои любимые верноподданные соплеменники, не хочу проливать вашу кровь, кровь ваших жён, детей. Руссы нападут на нас и никого не пошадят. И я, ваш вожак, Айно Урхо, собрал здесь всех вас, чтобы предложить вам уйти из этих мест и переселиться в новые, необжитые места, по пути древних наших предков. Они проторили путь к Студёному морю, в места, богатые дичью и зверьём разным. Там, я ещё от деда, Лахья Урхо, слышал, много рыбы водится. В лесах глухих ягод, грибов великое множество. Вы, мои дорогие верноподданные, ни в чём нужды знать не будете, ни вы, ни ваши дети и внуки. И проклятые Руссы до вас не доберутся. Согласны ли вы со мной?
- Дело говоришь, Айно Урхо! Ещё мои родители погибли от рук Руссов! Ниче-го хорошего нас не ждёт, если к нам они опять явятся. Нам надоело бегать от них как зайцам от волков!
- Мы все согласны идти за тобой, Айно Урхо, наш заступник и герой! Не зря тебя и всех твоих предков богатырями назвали!
- Я дорогу туда знаю, ещё дед мой, Ильми Ульяс, туда ходил! - воскликнул стоявший рядом с Айно Урхо, седовласый старик, Айли Ульяс.
- Вот ты, Айли Ульяс, и поведёшь в те края ещё троих человек. Всему племени туда пока идти не надо. Сначала надо всё разведать, места дальние, многим из нас незнакомые, - отозвался Айно Урхо. - Выбирай, Айли Ульяс, с кем пойдёшь в путь дальний. Достойных выбирай, сильных. Дорога трудная, опасная, мало ли что…
- Внука своего, Хельви Ульяса, парень что надо! На медведя один на один без страха ходил! Борец неодолимый! А его двух напарников пусть себе сам выбирает!
- Парни! - повернулся к собравшимся у костра людям Айли Ульяс. - Кто померяется силой с Хельви Ульясом, и кого он сам выберет, те и пойдут с нами в путь.
- Соплеменники! Дорогие мои! - обратился к собравшимся Айно Урхо. - Сейчас уже вечер. Расходитесь! А завтра засветло состязания устроим! Чтоб всё по честному было! А сейчас, как говорится, утро вечера мудренее!
На том и разошлись. То тут, то там вспыхивали костры, потянуло запахом жареного мяса. У главного костра остались лишь старейшины племени, обсуждая накопившиеся дела…
С первыми лучами солнца все вновь собрались на большой заснеженной поляне, в центре которой пылал огромный костёр. Начались состязания. Поначалу надо было перепрыгнуть через костёр, чтобы не опалить себя. Первым прыгнул Хельви Ульяс. Несмотря на свои внушительные размеры, он показал такую прыть, что все ахнули от восхищения. Особенно радовалась за него его невеста, Айра Сиркка. Вторым решил прыгнуть друг Хельви Ульяса, ему под стать, Лахья Сиркка, брат Айры Сиркки. То, что он показал, изумило всех. Мало того, что он перепрыгнул пылающий костёр выше Хельви Ульяса, он ещё перевернулся в воздухе над самым жаром!
- Вот это кузнечик! - рассмеявшись, сказал Хельви Ульяс, радуясь за друга. Айра Сиркка подбежала к брату и чмокнула его в щёку, чем очень смутила Лахья.
- Не красней, парень, - со смехом заметил, оглаживая белую, как снег, бороду, Айли Ульяс, - сестра не считается!
Над поляной прокатился весёлый смех…
Прыгали другие ребята. Один, толстый, неуклюжий, разбежавшись, споткнулся и угодил прямо в самое пекло костра. Стоявшие рядом парни бросились его вытаскивать. От ожогов Петкки Вуокку спасла шуба из медвежьей шкуры, которая очень пострадала.
- Теперь ты будешь не подснежником, а медведем! - под дружный смех людей, окруживших сконфуженного юношу, сказал Хельви Ульяс.
Из всех перепрыгнувших через костёр юношей старейшины первым поставили Лахья Сиркка. За ним шёл Хельви Ульяс. Замыкал троицу Илма Тармо.
Начались состязания по борьбе. Первым вызвался соперничать с Хельви Ульясом его друг, Лахья Сиркка. Несмотря на силу, Хельви с трудом справился с другом.
- Вот тебе и кузнечик! - заметил с гордостью за сына его отец, Сантти Сиркка.
Вторым был Илма Тармо. Сцепившись, юноши упирались изо всех сил, не в силах побороть друг друга. Видя, что силы соперников равны, старейшины остановили состязание. На Совете старейшины утвердили Хельви Ульяса, Лахья Сиркку и Илма Тарму как достойнейших спутников уважаемого в племени проводника, Айли Ульяса, умеющего находить путь по звёздам.
Спустя неделю, Айли Ульяс, Хельви Ульяс, Лахья Сиркка и Илма Тармо отправились в трудный и небезопасный путь на Север. С собой они взяли лыжи, весь остальной груз поместили на лодку-долблёнку, так легче. Перед отправкой вожак племени, Айно Урхо, посоветовал путешественникам держаться подальше от дорог, чтобы по пути не столкнуться с Руссами.
Хельви Ульяс стоял рядом со своей невестой, держа её ладони в своих больших и сильных руках, привыкших сызмальства к тяжёлому физическому труду.
- Быстрее возвращайся обратно, Хельви Ульяс, любимый мой! Я тебя ждать буду!
- Дорогая моя, Айра Сиркка! Следующей зимой, как только встанут реки, я вернусь к тебе. Привезу оттуда тебе шубу медвежью, чтобы тепло было в трескучие морозы.
- Не надо мне никакой шубы! - Айра Сиркка прижалась к груди Хельви Ульяса. - Сам возвращайся!
- Пора в путь! - произнёс, приглушая голос, Айно Урхо. Расцеловавшись, путешественники, встав на широкие, просмолённые лыжи, скользнули в чащу лесную и исчезли, будто их и не было вовсе. И только лыжный след выдавал, что тут совсем недавно прошли люди. В звёздном небе не спеша, клонясь к закату, плыла красноватая широколицая луна, освещая заснеженный глухой лес призрачным светом, указуя путь отправившимся в далёкую неизвестную сторону четверым отважным путникам…
Весь день группа, ведомая опытным следопытом, Айли Ульясом, шла глухим лесом, вдалеке от троп и дорог человеческих. Уже когда мартовское солнце перевалило за полдень, Айли Ульяс, заслышав что-то, предостерегающе поднял руку, приказывая спутникам затаиться. Ждать пришлось недолго. Вскоре на поляну выехали на конях огромные бородатые люди в кольчугах. Передний, видимо, главный в отряде, взмахнув могучей рукой, остановив коня, пристал в стременах, зорко вглядываясь вдаль, прикрывая глаза ладонью. Эти томительные минуты показались Айли Ульясу и его спутникам вечностью. Не заметив ничего подозрительного, вожак, опустив левую руку, правой вернул блеснувший на солнце меч обратно в ножны. И, развернув коня, поддав ему под бока, поскакал обратно. За ним устремились остальные конники. Выждав время, Айли Ульяс со словами:
- Чёртовы Руссы, везде расползлись! - вылез из густых зарослей кустарника, отряхиваясь от снега. Оглядевшись, определив направление, куда надлежало идти, Айли Ульяс махнул рукой спутникам, и группа, хоронясь, продолжала путь в сторону заветной неблизкой земли…
Через три недели пути по заснеженной глухой тайге, по бескрайним болотам, с короткими ночными перерывами, путники вышли к заснеженной реке с крутыми берегами. Молодых спутников Айли Ульяса поразило то, что река, гремя на перекатах светлейшей, как слеза водой, текла вопреки крепкому морозу!
Старик пояснил:
- Здесь, в верховьях реки, вода не замерзает даже в сильнейшие морозы. Отчего так, не пытайте, не знаю.
- А что дальше, дедушка Айли? - Лахья Сиркка хотел спуститься к реке, но старик цепко схватил его за рукав шубы.
- Туда нельзя, Лахья Сиркка! Там, под снегом, провалы, можешь не выбраться и утонуть!
- А что дальше, я сам не знаю. Мы с дедом доходили только до этих мест, - старик слезящимися от яркого солнца глазами всматривался туда, где за заснеженным поворотом исчезала дымящаяся на морозе говорливая река.
- Какие тут места глухие, вольные! - оглядывая окрестности с высокого угора, произнёс восхищённо Хельви Ульяс. - Куда ни глянь – один сплошной лес! Ни одного дымка вдалеке! Одно безмолвие!
- Чего, а безмолвия здесь хватает! - поддержал внука Айли Ульяс, всматриваясь в дремучую, нехоженую тайгу по берегам голубеющей среди снегов быстрой порожистой реки.
- Э-э-э-э! - крикнул Хельви Ульяс, приставив ладони ко рту.
Ответом ему было многоголосое эхо…
Айли Ульяс решил разбить на берегу реки привал. Порывшись в поклаже, вытащил оттуда железный топор. Срубив сухостоину, нарубил щепу. Ребятам пришлось изрядно потрудиться, высекая огонь из кресала, чтобы сухие щепки и береста, припасённые Айли Ульясом, задымились. Лахья Сиркка, надувая щёки, дул на тлеющие щепки, и, наконец, по щепкам и бересте побежал игривый огонёк. Когда пламя набрало силу, Лахья Сирка выпрямился со словами:
- Фу, башка побежала!
- Держи её, чтобы не удрала! - со смехом отозвался Хельви Ульяс, подкидывая в костёр нарубленные сухие ветки.
Лахья Сиркка, дождавшись, когда пламя костра набрало силу, сложил нарубленные Айли Ульясом дрова в костёр. Ребята, окружив весело трещавший полыхающий костёр, протянули замёрзшие руки к жаркому огню. Айли Ульяс, вооружившись длинным шестом, осторожно, пробуя снежную целину, спустился к реке. Позвал внука. Хельви Ульяс след-в-след спустился к деду, протянул острогу. Айли Ульяс, крепко взяв острогу двумя руками за деревянную рукоять, зорко вглядывался в стремительно летящие мимо воды реки. Вот он напрягся и, сделав резкий выпад, выдернул острогу из воды, и при свете закатывающегося за стену леса солнца засверкала боками, дёргаясь на лезвии остроги, большая рыбина. Стоявшие на угоре ребята, Лахья Сиркка и Илма Тармо, восхищённо ахнули. Наловив рыбы, Айли Ульяс тем же путём, при помощи внука вытащил улов к костру, И вскоре над местом стоянки завитали ароматные запахи запечённой рыбы. У ребят от этих запахов побежали слюнки. Утолив голод, ребята, перенеся костёр в сторону, на угли набросали лапника и, укрывшись пологом, под которым было тепло и уютно, быстро заснули. Длительный переход утомил их. Айли Ульяс, сидя у костра, изредка с доброй усмешкой поглядывал на полог, откуда раздавался дружный храп. Солнце уже зашло за горизонт, на смену ему выплыла луна, отражаясь в неспокойной говорливой реке размытым пятном, освещая окрестности серебристым светом. Наступала ночь, ещё одна ночь из бесконечной вереницы дней и ночей вдалеке от дома…
Наутро ребята проснулись от треска. Выглянув из – под полога, они в предрассветной синеве увидели силуэт Айли Ульяса, рубившего топором дрова из только что срубленной сухостоины. Ёжась от стужи, пробравшейся под полог, Хельви Ульяс, выбрался наружу. Подбросив дрова в костёр, внук направился к деду.
- Давай, дедушка, я деревину разделаю!
Отдав топор Хельви Ульясу, Айли Ульяс направился к ярко горевшему костру. Укрепив рогатину с шестом, взяв котёл, сходил к реке, и, набрав воду, вернулся обратно. Повесил котёл с водой над костром.
Сумерки постепенно отступали. Стала проглядываться река, стремительным потоком несущая свои воды в ту сторону, куда держали путь убелённый сединой, но ещё довольно крепкий на вид дед, и трое его спутников, молодых парней, таких же крепких, широкоплечих, рослых, как и их проводник. Лахья Сиркка и Илма Тармо вылезли из-под уютного полога, стали таскать нарубленные дрова к костру. Из-за стены леса, казалось, нехотя, выплыл красный диск солнца, окрашивая и реку, и заснеженный крутой берег в розовый цвет. Наступал ещё один день, полный неизвестности, забот. Что ждёт их впереди? Глядя на молодых людей, занятых заготовкой дров, Айли Ульяс погрузился в воспоминания о давно и безвозвратно ушедшей молодости, когда он таким же молодым парнем ходил в эти места со своим дедом, Ильми Ульясом. Перед своей кончиной Ильми Ульяс попросил внука похоронить его на высоком берегу таёжной реки, которую он звал Ямцей. Вспомнив, как со своим другом, Эстер Таисто, в лодке долблёнке вёз тело умершего деда, Айли Ульяс грустно вздохнул. До места захоронения Ильми Ульяса осталось каких-нибудь два часа пути. И скоро он навестит своего деда, которого он любил за покладистый характер и уважал как храброго, отважного воина, не склонившего голову перед Руссами…
День набирал силу. Солнце, разместившись на голубом, безоблачном небе ярким, режущим глаза жёлтым пятном, заметно пригревало, а это указывало на то, что по земле уже начинает свой разбег весна. Скоро, говорил внуку Ильми Ульяс, в низовьях реки Ямцы начнёт таять лёд, пойдёт полынья. И чем сильнее мороз, тем быстрее идёт полынья, разъедая, на глазах пожирая лёд на реке. Этого Айли Ульяс никогда в жизни не видел, и с нетерпением ждал, когда Хельви Ульяс, Лахья Сиркка и Илма Тармо увяжут поклажу в лодке-долблёнке. Вот молодые люди закончили с делами и вопросительно все разом посмотрели на старика. Айли Ульяс махнул рукой, приглашая спутников отправляться в дорогу, и ходко заскользил на широких лыжах по уже рыхлому снегу. Лахья Сиркка и Хельви Ульяс, взяв в руки толстую деревянную ручку, отполированную руками до сального блеска, к середине которой была привязана толстая верёвка, другим концом закреплённая на носу лодки, и в сопровождении Илма Тармы последовали за Айли Ульясом, стараясь не отставать от проводника…
…По дороге, поравнявшись с Айли Ульясом, делавшим топором затесь на дереве, внук спросил:
- Ты зачем, дедушка, дерево подтёсываешь? Я уже который раз хотел спросить тебя об этом, но всё забывал.
- Это для того, внучок, чтобы обратно дорогу найти. По просеке-то проще выходить. Вы же по звёздам направление определить не можете. Хотя научиться этому надо, пригодится. Вдруг со мной что-нибудь случится, как выбираться-то будете? А по просеке-то как по дороге!
- Что с тобой случиться может? - Хельви Ульяс глянул на деда. - Вон, какой ты ещё крепкий, за тобой не угонишься!
- Всякое бывает, - уклончиво ответил Айли Ульяс, засовывая топор за пояс. - Места незнакомые, мало ли что…
Спустя час пути по рыхлому снегу, все окончательно выбились из сил, особенно молодые спутники Айли Ульяса. Солнце стало припекать так, что все взмокли. Айли Ульяс, наконец, к радости спутников, решил сделать привал. Впереди в реку впадал, звонко журча, какой-то ручей. Ручей вроде бы не широкий, но не перепрыгнешь, тем более, с поклажей. Молодые люди, выбрав три ёлки, принялись рубить топором с таким расчётом, чтобы деревья упали через ручей. Илма Тармо отошёл в сторону и почти сразу наткнулся на вырезанное из дерева изображение идола. Позвал ребят. Ребята с интересом рассматривали изваяние, не в силах понять, как оно здесь оказалось. Хельви Ульяс позвал деда, который ходил в стороне, явно отыскивая что-то. Айли Ульяс направился к ребятам. Подойдя ближе, он увидел полузанесённое снегом изваяние и, к удивлению ребят, упал на колени. Ребята последовали его примеру. Стоя на коленях, старик, склонив голову, шептал что-то, что именно, ребята разобрать не смогли. Поднявшись с колен, Айли Ульяс, отряхнул налипший на колени снег. Глянув на спутников, пояснил:
- Вы отыскали место погребения моего дедушки, Ильми Ульяса. Очень вам, ребята, за это благодарен. Я по старости запамятовал, в каком месте похоронил деда, и искал в другом месте.
- Ну вот, дед, и навестил я тебя, - Айли Ульяс коснулся рукой изваяния, голос его дрогнул. Внук со стороны глянул в лицо деда, и ему показалось, что по белой бороде его скатилась слезинка. Хельви Ульяс поспешно отвёл глаза, он никогда не видел деда плачущим. Внук стоял рядом с дедом, борясь с проявлениями нежности: ему хотелось обнять деда, сказать что-либо ободряющее, но стоявшие чуть поодаль ребята, Лахья Сиркка и Илма Тармо, удерживали его от этого. Боясь показаться перед ребятами размазнёй, Хельви Ульяс, как ему самому показалось, бодро произнёс:
- Ничего, дедушка, мы его теперь часто навещать будем!
Дед, ничего не ответив, вздохнул, как показалось внуку, горько и обречённо. Хельви Ульяс обругал себя дураком и подумал зло: «Мог бы и помолчать, не до тебя сейчас!»
Первым нарушил молчание Айли Ульяс:
- Ну, ребята, готовьтесь к привалу, сейчас идти тяжело. Отдохнём до сумерек, а там, по морозцу, по насту, как по льду, побежим, никакая весна нас не догонит.
Вскоре вспыхнул костёр, забулькал повешенный над жаром котелок. Айли Ульяс, сняв котелок с треноги, всыпал мелко нарубленные еловые ветки. Произнёс:
- Сейчас попьём этого настоя, никакая хворь не пристанет. И бодрости прибавит.
… Вскоре все, сидя на поваленной сухостоине, фыркая, потягивали горьковатый терпкий настой. Напившись, Айли Ульяс поднялся на ноги со словами:
- Сейчас мы с Хельви отойдём, а вы, ребята следите за костром, чтоб не погас. На дорожку такую похлёбку сварим, объеденье!
Вскоре дед, вооружившись острогой, в сопровождении внука ушёл в чащу лесную, в противоположную от реки сторону. А ребята, Лахья Сиркка и Илма Тармо, поудобнее усевшись на поваленном дереве, принялись рассказывать друг другу смешные истории, когда-либо приключавшиеся в их жизни. Не обошли стороной и Петки Вуокку, которого вытаскивали из костра три здоровенных парня. Над поляной то и дело раздавались взрывы хохота. Хельви Ульяс, прислушиваясь к взрывам хохота, с завистью качал головой:
- Во дают, ребята!
- Молодость, что сделаешь! - усмехаясь, ответил внуку Айли Ульяс. - Совсем недавно, кажется, еле ноги переставляли, а сейчас, гляди, что вытворяют!
- Языками чесать – не деревья валить! - со смехом отозвался Хельви, еле поспевая за дедом.
Дед внезапно остановился, предупредительно вскинув руку. Хельви Ульяс замер, прислушиваясь. Жестом приказав стоять, Айли Ульяс стал забирать в сторону, обходя поляну. Как ни вслушивался Хельви Ульяс, ничего услышать не смог, кроме неясного бормотания, раздававшегося откуда-то с поляны. Время, казалось, замерло. Слух Хельви Ульяса обострился до предела. Вот снег осыпался с ёлки, зашуршав по веткам. Налетевший шалый ветерок прогулялся в кронах могучих деревьев. До слуха юноши долетел странный крик. Не разбирая до-роги, Хельви Ульяс напрямую рванулся через поляну на звук и вдалеке увидел силуэт деда, тащившего за крыло большую чёрную птицу. Подоспев к деду, внук подхватил птицу на руки.
- Ничего себе тяжесть! Что за птица?
- Глухарь, внучок, - дед вытер пот со лба. - Умаялся я с ним! А тут ещё солнце палит, весь упарился.
Где-то сбоку раздался треск, и на поляну вырвался зверь, длинноногий, высоченный, с раскидистыми рогами на голове. Увидев людей, он остановился и, повернув в сторону реки, рванулся через бурелом.
- Эт-т-то что з-з-за явление?! - придя в себя от замешательства, с трудом выдавил из себя Хельви. - Налетел как чёрт!
- Это, внучок, лось, он обитает в этих краях. Как бы не потоптал ребят! - дед с тревогой посмотрел в сторону реки.
- Может?
- У лосей сейчас гон, - дед, скинув малахай, вслушивался в звуки, идущие от реки. - Если самка окажется рядом, самец может посчитать ребят соперниками. Тогда их ничто не спасёт. От него и медведь сломя голову удирает!
- Пошли скорее! - Хельви Ульяс, пыхтя, проваливаясь в снег, рванулся к реке.
Выйдя к реке, дед с внуком увидели у костра перепуганных ребят. Завидев их, Лахья Сиркка и Илма Тармо со всех ног бросились навстречу.
- Что, перепугались? - облегчённо, радуясь за то, что всё обошлось, спросил Хельви.
- Вылетел какой-то дьявол, чуть нас не снёс! - возбуждённо, ещё не оправившись от испуга, ответил другу Лахья. - Что это было?
Подняв крыло птицы, спросил:
- А вы что за чёрта притащили? Просто страх, до чего чёрный!
- Это глухарь, - со знанием дела ответил другу Хельви. - Мясо у него - объедение! А тот зверь, что вас до смерти напугал, - лось.
- Откуда ты знаешь?
- Я же сын бывалого охотника, Инкери Ульяса, внук знаменитого в племенах, охотника, проводника, Айли Ульяса, мне ли не знать!
- Расхвастался-то! - улыбнулся Лахья…
К вечеру, после захода солнца заметно похолодало. Выплывшая полнолицая луна освещала окрестности. Деревья отбрасывали на снег резкие тени. Еще днём рыхлый снег на глазах схватывала ледяная корка, которая легко выдержи-вала вес человека. По белому безмолвию ночной тайги ходко скользила группа из четырёх людей, волоча на верёвке лодку с поклажей. Река то уходила в сторону, то приближалась к путникам, и тогда звёзды, отражаясь в воде, создавали впечатление перевёрнутого неба. Когда ночь склонилась к рассвету, стоял такой мороз, что щипал носа, щёки, пробирался под шубы, холодя тела. Кутаясь в воротник шубы, нахлобучив на лоб малахай, Лахья Сиркка с грустью вспоминал родичей, оставшихся там, далеко-далеко позади, мать, отца, братьев, сестёр, девушку, которую любил пылко, самозабвенно, свою Хертта Вуокку, сестру то-го самого Петкки Вуокки… Мороз пробрался в меховые рукавицы, руки, особенно, пальцы окоченели и ныли. Казалось, мороз пробрался в каждую жилку, вымораживая руки изнутри. Чтобы хоть как-то согреть замерзшие руки, Лахья сжимал - разжимал ладони, с надеждой поглядывая в сторону востока, где уже появилось чуть заметное свечение, предвещающее нескорый ещё восход солнца…
Вот вновь река оказалась рядом. Берега, раньше крутые, сейчас стали отлогими. Глянув в сторону реки, Лахья Сиркка неожиданно для себя встал как вкопанный. Где же река? Везде, куда ни глянь, до горизонта тянулась глухая заснеженная тайга, никакого намёка на ту, прежнюю реку. Может, река где-то в стороне, они сбились с пути, и сейчас идут, Бог знает куда? Лахья Сиркка вглядывался вперёд, туда, где шёл проводник, Айли Ульяс. В свете клонившейся к закату луны он видел старика, ходко скользящего на лыжах по насту.
- Ты чего встал-то? - спросил, налетев на него сзади, Хельви Ульяс.
- Да вот, думаю, где та река-то! Была-была, ворчала-ворчала, потом - раз! - и нет её, будто и не было!
- И точно, где река-то? - воскликнул Хельви. - Я иду-иду, голову ломаю, чего-то не хватает, а чего, понять не могу! Может, мы заблудились, и идём в сторону от реки? Побегу, у деда спрошу! - Хельви Ульяс ходко заскользил на лыжах по насту, намереваясь догнать деда. Лахья Сиркка последовал за другом.
- Э-э-эй! - крикнул вслед ребятам Илма Тармо. - Чего меня-то бросили! Мне одному лодку-то тащить?
Лахья Сиркка, вернувшись, схватил окоченевшими руками палку и рванулся вперёд. Илма Тармо еле поспевал за ним…
Оказалось, река в этом месте зимой покрывается льдом. Об этом Айли Ульясу рассказывал его дед, Ильми Ульяс. Он не раз в молодости ходил в ту сторону, куда сейчас держат путь четверо отважных путников. Рассказывал об их дальних родичах, населяющих те благодатные места, богатые зверьём и птицей. Люди, встречавшиеся в тех местах на пути Ильми Ульяса, отличались щедростью, добротой, любого путника, пусть даже незнакомого, пригласят к себе, угостят чем Бог послал…
И ребята, слушая рассказ Айли Ульяса, прониклись к тем неведомым жителям, которых они в глаза не видели, уважением и любовью.
Когда взошло солнце, путники приближались к высокому угору. Оглядев обрывистую кручу, Айли Ульяс повернул к реке, пояснив спутникам, что проще и удобнее будет идти по льду, чем карабкаться по такой круче. Путь по замёрзшей реке, действительно, оказался легче, и путники, скользя на лыжах, заметно продвинулись вперёд. Ребята глазели по сторонам, удивляясь красоте здешних мест. Вековые ели, сосны утыкались почти в самое небо, ярко голубым куполом накрывшее заснеженную реку, мохнатые ели, стройные сосны с метёлкой-кроной на головокружительной высоте. Мороз, ночью досаждавший путникам, заметно сдал, дышалось легко и свободно, и Лахья Сиркка, ходко идя на лыжах, почти не отставал от проводника. Он с жадностью вглядывался в заснеженную даль, в изгибы реки, в лес, стеной стоявший по обоим берегам, в голубое, словно промытое небо, в лёгкие, белые, плывшие в вышине, словно сказочные птицы, облака, на душе было легко, радостно. Лахья Сиркка в мечтах представлял себя в тех, уже не столь дальних местах. И в его душе зародилась гордость за себя, своих друзей - спутников и, конечно же, за их проводника, меткого охотника, удачливого рыбака, и, вообще, интересного собеседника, рассказчика, который развлекал молодых людей захватывающими историями, рассказываемыми у костра на привале, - Айли Ульяса. Если бы не было этого подвижного, весёлого старика рядом, они давно бы упали духом. Глядя на этого плечистого, скорого на ногу деда, молодые люди стали собраннее, многому научились за месяц похода, возмужали, и вернутся обратно совсем другими, взрослыми людьми, на которых можно положиться в любом деле…
За полдень, когда солнце выкатилось на середину неба, Айли Ульяс решил сделать привал. Даже по реке идти стало неудобно, откуда-то под снегом появилась вода, снег налипал на полозья, ноги промокли, и было решено остановиться. Та круча с обрывистыми берегами осталась далеко позади, место впереди было низкое, деревья отступили к горизонту, вблизи росли лишь редкие чахлые сосенки, облезлые ёлочки. По всему видать, тут раскинулось большое болото. То там, то тут на фоне снега проглядывались лужицы, окрашивая снег в жёлтый цвет. Оглядевшись, путники увидели небольшой островок, горкой возвышающийся над окружающей местностью, на котором росли деревья, и было решено идти в направлении горушки. Обходя места, залитые жёлтой водой, путники, наконец, оказались на острове, все упаренные, изрядно уставшие.
Разведя костёр, стали сушиться. От развешенных над костром онучей, сшитой из шкур обуви, шёл пар. Переобувшись в чистое, сухое, которое путники тащили за собой в лёгкой лодке-долблёнке, они решили перекусить, и с жадностью впились зубами в холодные куски запечённого накануне мяса глухаря.
Лахья Сиркка, утолив голод, почувствовал смертельную усталость. С трудом отгоняя наваливающийся сон, он сидел на поваленном бревне, раскачиваясь, и в конце-концов, едва не угодил в костёр. Глянув на него, остальных ребят, также боровшихся со сном, Айли Ульяс стал перетаскивать костёр в сторону, ребята бросились ему помогать. И вскоре под пологом, установленным на места прежнего костра, раздавался могучий храп…
Спустя неделю ночных, и части дня, переходов путники выбрались на высокое место, заросшее вековыми соснами, откуда открылся красивый вид на реку Ямцу, на безымянную реку, впадающую в неё в районе бора, на противоположный берег Ямцы, где то тут, то там раскинулись приземистые дома каких-то поселений. Живописный вид окружающей местности так поразил ребят, что они стояли, разинув рты, с жадностью вглядываясь в заснеженные дали...
Спустя три дня у разбитого пришельцами привала появилась толпа бородатых мужиков. Поначалу ребята, Лахья Сиркка, Хельви Ульяс и Илма Тармо, перепугались, увидев их. Но поведение их проводника, Айли Ульяса, который, поднявшись с бревна, улыбаясь, пошёл навстречу к миролюбиво настроенным гостям, они успокоились, И последовали примеру Айли Ульяса. Пожимая руки гостей, Лахья Сиркка про себя отметил, что в их облике много общих черт: такие же раскосые глаза, чёрные волосы, - и, улыбаясь говорил каждому « Здравствуйте!». Ему, так же, улыбаясь, отвечали. Лахья прислушался к говору и уловил знакомые слова, только произнесённые иначе. И понял: это стоят их дальние родичи, по рассказам Айли Ульяса, ушедшие из их земель в эти далёкие места давным-давно. Об этом рассказывал Айли Ульясу его дед, Ильми Ульяс, а тому рассказывал его дед, Алли Ульяс…
Через неделю ребята стали свидетелями удивительного явления природы: днём, когда стоял лёгкий морозец, река Ямца стала очищаться ото льда. Лёд на глазах становился рыхлым, ноздреватым, а потом исчезал вовсе. Где до этого был лёд, теперь плескались тёмные воды, и было удивительно наблюдать, как среди заснеженных берегов текли тёмные воды Ямцы. Подошедшие к удивлённым друзьям местные ребята кое-как объяснили им, что так бывает каж-дую весну, и называется это природное явление полыньёй. Самым способным переводчиком среди ребят оказался Лахья Сиркка. Всё ли он верно переводил, трудно сказать, но собеседники, в конце-концов, поняли друг друга. Завязалась дружба. Один из ребят, сбегав домой, вернулся обратно с берестяным туеском, наполненным янтарно - жёлтой ягодой. Протягивая новым друзьям туесок, по слогам проговорил:
- Мо-ро-ш-ка!
- Мо-ро-ш-ка! - повторил Лахья Сиркка, и, улыбнувшись новому знакомому, протянув руку, взял ягодку и, отправив её в рот, цокнул языком.
- Вкусно, чёрт подери! Спасибо, Кайя! Ребята, налетай!
Прошла весна. Наступило лето, и вместе с ним пришли устойчивые тёплые дни. Всё то же самое, как и там, на далёкой родине, где с нетерпением ждут возвращения родственники, друзья, вообще, соплеменники. Такие же белые ночи, только, быть может, светлее и продолжительнее. В основном, всё то же самое. И вездесущее зверьё-комарьё такое же, жалит нещадно, спасу от него нет, только дымом костра и спасаешься!
Ребята, Лахья Сиркка, Хельви Ульяс и Илма Тармо, частенько ходили с новыми друзьями в лес, на рыбалку на речку, или же на озёра. А вечером, делясь с Айли Ульясом новостями, перебирали принесённые из леса ягоды, сушили грибы, чистили рыбу. Одна рыбина, которую Хельви Ульяс нанизал на острогу, чем привёл в восторг своих новых друзей, очень понравилась Айли Ульясу. Ребята пояснили, что эту рыбу местные рыбаки зовут сёмгой. Они её, в основном, солят.
В общем, слова предводителя племени, Айно Урхо, полностью оправдались. И тут, действительно, благодатные места, богатые зверьём, птицей, рыбой. Вот обрадуются соплеменники, когда они вернутся обратно с хорошими новостями! И люди здешних мест приветливые, добродушные, щедрые. Общение с местыми ребятами обогатило словарный запас пришлых ребят, Лахья Сиркки, Хельви Ульяса, Илма Тармы. С каждым днём они всё лучше понимали язык местных жителей, в нём было много знакомых слов, только произносимых иначе, с другим, как принято у них, ударением. Поначалу ребята, услышав вроде бы знакомое слово, не сразу соображали, о чём идёт речь…
Особенно сдружился Лахья Сиркка с Кайя Каукой, тем самым парнем. который угостил всех их тогда морошкой. И большую часть времени проводил в его обществе, что сильно задело его старого друга, Хельви Ульяса. Однажды, заметив, отправляясь в лес со своим новым другом, что Хельви Ульяс рассержен, и, поняв причину, Лахья Сиркка предложил Хельви и Илма идти с ними. Хельви Ульяс повеселел и предложил прихватить с собой рогатину. Лахья Сиркка знал, что его друг не однажды ходил со своим дедом на охоту за мишкой, и небезуспешно, и согласился. Дело было уже осенью, опадали листья с деревьев, недалёк тот день, когда по первым морозам надо будет возвращаться обратно. А шкура для шубы, обещанной Хельви своей любимой, Айра Сиркке, при расставании, ещё не готова. Айли Ульяс посоветовал внуку быть осторожнее, и отпустил друзей.
В лесу пути Хельви Ульяса и его друзей разошлись: Хельви с рогатиной на плече отправился своей дорогой, остальные ребята пошли собирать грузди, очень понравившимися Айли Ульясу, которыми угощали местные жители.
… Хельви Ульяс с рогатиной в руках шёл по натоптанной широкой тропинке, весь в мечтах о том, как он, вернувшись обратно домой, накинет медвежью шубу на плечи девушке, и засияют глаза его невесты, Айра Сиркки… Весь в мечтах о встрече с любимой, он не заметил, что сзади его появился огромный лохматый медведь, который, встав на задние лапы, приготовился к броску. Почувствовав что-то за спиной, Хельви Ульяс оглянулся, но, увидев почти рядом медведя, не успел выставить рогатину. Медведь сшиб Хельви с ног, и, повалив, стал ломать. Хельви Ульяс, почувствовав ни с чем несравнимую острую боль, поняв, что ему не вырваться из железных объятий, страшно закричал…
Душераздирающий крик услышали друзья, и, побросав собранные грузди, бросились в сторону крика. Медведь, услышав приближающийся топот ног, отпустил жертву, и исчез в чаще.
На Хельви Ульяса было страшно смотреть. Лицо, волосы на голове были содраны, сама голова представляла сплошную кровоточащую рану, ноги неестественно вывернуты, одна рука оторвана, из плеча торчала белая кость, хлестала алая кровь. Схватив рогатину, Лахья Сиркка рванулся вслед за медведем. Огромный медведь, страшный, косматый, вырос перед Лахья. С ненавистью глядя в налитые кровью глаза медведя, Лахья всадил острую рогатину в грудь зверя. Медведь, взревев, рванулся вперёд, отчего рогатина вошла ещё глубже. Спустя время, показавшееся Лахья вечностью, медведь повалился набок, дёргаясь в конвульсиях. Выдернув окровавленную рогатину из груди издыхающего зверя, Лахья со словами:
- Это тебе за Хельви, тварь! - бросился в сторону, где лежал, истекая кровью, его самый близкий друг, Хельви Ульяс. Хельви умер у него на руках.
Лахья, стоя на коленях перед безжизненным телом друга, плакал навзрыд, сквозь плач восклицая:
- Что я скажу Айра Сиркке!.. С какими глазами я появлюсь дома!.. Что станет с дедушкой Айли!..
Когда молодые люди появились в деревне, неся на плечах сделанные из кольев носилки с телом растерзанного Хельви Ульяса, люди, увидев, присоединились к шествию. Вскоре все жители от мала до велика сопровождали траурную процессию. Многие, особенно женщины, плакали. Лахья Сиркка, угрюмо глядя перед собой, нёс печальную ношу, не чувствуя веса. Его сердце разрывалось на куски от острой жалости к навеки замолкнувшему другу, к его невесте, своей сестре, Айра Сиркке, к дедушке Айли… Очнулся от тяжёлых дум Лахья Сиркка уже на берегу Ямцы. Кто-то толкнул его в плечо. Встрепенувшись, Лахья увидел запруженный людьми берег, большой плот у кромки воды. Осторожно носилки перенесли на плот и опустили. Плот отчалил. Лахья, глядя на удаляющийся берег, заполненный людьми, вдруг заплакал от бессилия что-либо изменить, вернуть время вспять, чтобы его друг, Хельви Ульяс, стоял рядом живой и невредимый тут, рядом, улыбающийся, шумливый…
Переправившись на другой берег, друзья долго не могли поднять носилки с телом Хельви и отнести их к месту стоянки. Боязнь встречи с осиротевшим стариком удерживала их от этого. Переправившиеся следом местные мужчины подняли носилки и понесли. Ребята, опустив головы, еле переставляя ноги, пошли следом…
Айли Ульяс, завидев процессию, отложив топор, бегом бросился навстречу. Упав на колени перед опущенными на землю носилками, он гладил внука по уцелевшей руке и беззвучно плакал, повторяя, как заклинание, что в случившемся виноват он сам, отпустив внука на опасную охоту. Потом, встав, он со страдальческим выражением лица, словно ему не хватало воздуха, сделал несколько шагов и упал как подкошенный на землю. Все бросились к старику. Айли Ульяс умер мгновенно, не выдержало сердце.
Хоронили Айли Ульяса и его внука Хельви Ульяса по местным традициям на высоком холме, Ямецком городище. Лахья Сиркка опустил в могилу железный боевой топор, с которым, по преданиям, молодой Айли Ульяс сражался с Руссами. Рука не поднялась забрать топор с собой.
Уже перед отправкой в обратную сторону, когда Ямцу сковало льдом, Лахья Сиркка и Илма Тармо в последний раз навестили могилы Айли Ульяса и Хельви. Опустившись на колени, Лахья попросил у деда Айли прощения за то, что он не смог защитить своего самого близкого верного друга, Хельви. Давясь слезами, Лахья шептал:
- Что я скажу Айра Сиркке, как я погляжу ей в глаза! Я виноват в том, что Хельви нет рядом! Никогда себе этого не прощу! Простите меня, дедушка Айли, друг мой, Хельви! Не знаю, как мне жить после всего этого!..
Поднявшись с колен, Лахья обернулся. Илма Тармо стоял в стороне. Поняв, что Илма хочет остаться наедине, Лахья отошёл в сторону. Подойдя к могилам, Илма опустился на колени. До слуха Лахья долетели слова Илма:
- Ты прости меня, Хельви, дорогой мой друг! Я тоже люблю Айра Сиркку. Ты не думай, я б никогда не встал на твоём пути. Прости меня, сейчас тебя нет, но я никогда не желал тебе зла, поверь. Прошу твоего согласия на то, чтобы Айра Сиркка была моей невестой. Я всё сделаю, чтобы она была счастлива!..
Лахья Сиркка с тоской смотрел с вершины кургана на окружающую заснеженную местность, с болью в душе вспоминая времена, когда рядом был его друг, Хельви Ульяс, дедушка Айли, интересный рассказчик и весельчак…
День был пасмурный, в воздухе проносились снежинки, дул пронизывающий северный ветер, по местному, сиверко. «Пора!» - прозвучала в голове Лахья мысль голосом Айли Ульяса. Повинуясь внутреннему голосу, Лахья произнёс:
- Пора в путь!
Услышав, Илма поднялся с колен и направился к Лахья Сиркку. А чуть в стороне их поджидали - местный следопыт, вызвавшийся проводить ребят обратно домой, Ильмар Арва, и новый друг Лахья, Кайя Кауко, который решил составить ребятам компанию.
Уходя, Лахья и Илма, обернувшись, в один голос произнесли:
- Мы скоро все вернёмся! Ждите!..
Спустя время появились в междуречье Емцы (Ямцы) и Северной Двины переселенцы из Новгородских земель - свободолюбивые племена под общим названием Емь (Ямь), которые не приняли господства Новгорода, притесняющих их русских поселенцах. И продолжали жить в мире и согласии с местными жителями до тех пор, пока в приютившие их земли не вторглись русские переселенцы, направляемые Новгородскими боярами для освоения пустующих земель Северных территорий. Завязалась битва местных племён с пришлыми. Но силы были неравны. Одни племена сдались на милость победителям, другие, не приняв господства Новгорода, ушли дальше, на правый берег Северной Двины, в глухую тайгу. Но подавляющее число племён, не принявших господства русских, по пути, разведанному четырьмя отважными следопытами: Айли Ульясом, Хельви Ульясом, Лахья Сирккой и Илма Тармой, - вернулись обратно и ушли в Финские земли…
(1) Информация взята из Интернета.
|