Стихи 1962 - 1967 г.г.
1. Осенняя песня.
2. Увлеклась нечаянно.
3. О чём шумят друзья мои, поэты.
4. Необходим.
5. Чудный месяц плывёт над рекою.
6. Зимняя песня.
7. В горнице.
8. Зимним вечерком.
9. На гулянке.
10. Тихая моя родина.
11. Русский огонек.
12. Ось.
13. О Пушкине.
14. Звезда полей.
15. Ива.
16. Хлеб.
17. Родилась у Геты Ленка.
18. Улетели листья.
19. Стихи.
20. В глуши.
21. Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны.
22. Видения на холме.
23. Родная деревня.
24. На озере.
25. Я переписывать не стану.
26. Цветы.
27. Сапоги мои – скрип да скрип.
28. По вечерам.
29. Душа хранит.
30. Аленький цветок.
31. Журавли.
32. После грозы.
33. Уединившись за оконцем.
34. У сгнившей лесной избушки.
35. Январское.
36. Природа.
37. Окошко. Стол. Половики.
38. Над рекой.
39. Нагрянули.
40. В лесу.
41. На родину!
42. Наслаждаясь ветром резким.
43. Осенняя луна.
44. Доволен я буквально всем!
45. Прощальная песня.
46. Памяти матери.
47. До конца.
48. Утро.
49. Вечерние происшествие.
50. Промчалась твоя пора!
51. В полях сверкало. Близилась гроза.
52. По дороге из дома.
53. Над вечным покоем.
54. Поезд.
55. На реке Сухоне.
56. Грани.
57. Прекрасно небо голубое!
58. В минуты музыки.
59. В горной долине.
60. Старая дорога.
ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ
Потонула во тьме
Отдалённая пристань.
По канаве помчался,
Эх, осенний поток!
По дороге неслись
Сумасшедшие листья
И порой раздавался
Пароходный свисток.
Ну так что же? Пускай
Рассыпаются листья!
Пусть на город нагрянет
Затаившийся снег!
На тревожной земле,
В этом городе мглистом
Я по-прежнему добрый,
Неплохой человек.
А последние листья
Вдоль по улице гулкой
Всё неслись и неслись,
Выбиваясь из сил.
На меня надвигалась
Темнота закоулков,
И архангельский дождик
На меня моросил…
осень 1962 г.
* * *
УВЛЕКЛАСЬ НЕЧАЯННО
Свадьбы были,
Пасха ли,
Но вся деревня дрыхнула,
Когда ты
Под ласками
Словно порох, вспыхнула!
Вспыхнула –
Покаешься!
Время будет скверное.
Твой студент
Катается
Весело, наверное…
Временно,
Не временно,
А не сдержать слезиночек!
Над тобой,
Беременной,
Облетел осинничек…
Ничего
Не чаяла!
Увлеклась нечаянно!
Чаяно, не чаяно,
Но всё равно отчаянно!..
осень 1962 г.
* * *
О чём шумят друзья мои, поэты,
Друзья мои, поэты,
В неугомонном доме допоздна?
Я слышу спор.
И вижу силуэты
На смутном фоне позднего окна.
Уже их мысли
Силой налились!
С чего начнут?
Какое слово скажут?
Они кричат,
Они руками машут,
Они как будто только родились!
Я сам за всё,
Что крепче и полезней!
Но тем богат,
Что с «Левым маршем» в лад
Негромкие есенинские песни
Так громко в сердце
Бьются и звучат!
С весёлым пеньем
В небе безмятежном,
Со всей своей любовью и тоской
Орлу не пара
Жаворонок нежный,
Но ведь взлетают оба высоко!
И, славя взлёт
Космической ракеты,
Готовясь в ней летать за небеса,
Пусть не шумят,
А пусть поют поэты
Во все свои земные голоса!
июль 1963 г.
* * *
НЕОБХОДИМ
В укромной комнате своей,
НЕ допуская пьяных оргий,
Среди гуляющих гостей
Сидел я, маленький и зоркий.
Сидел я трезвый, как дитя…
Отвеселились забияки
И удивлялись уходя,
Что эта ночь прошла без драки.
Во всех компаниях, друзья,
Когда пируете до зорьки,
Необходим, конечно, я
Спокойный, маленький и зоркий.
* * *
«Чудный месяц плывёт над рекою», –
Где-то голос поёт молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!
Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.
Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя всё меньше и меньше,
Словно бог, я хожу в тишине.
И откуда берётся такое,
Что на ветвях мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Всё звенят и звенят бубенцы…
1963 г.
* * *
ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
Тихая зимняя ночь.
Светятся тихие, светятся чудные,
Слышится шум полыньи…
Были пути мои трудные, трудные.
Где ж вы, печали мои!
Скромная девушка мне улыбается,
Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное – всё забывается,
Светлые звёзды горят!
– Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?
В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
Тихая зимняя ночь…
1963 г.
* * *
В ГОРНИЦЕ
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмёт ведро,
Молча принесёт воды…
Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниёт совсем.
Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень,
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!
Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе.
июль 1963 г.
* * *
ЗИМНИМ ВЕЧЕРКОМ
Ветер, не ветер –
Иду из дома!
В хлеву знакомо
Хрустит солома,
И огонёк светит…
А больше –
ни звука!
Ни огонёчка!
Во мраке вьюга
Летит по кочкам…
Эх, Русь, Россия!
Что звону мало?
Что загрустила?
Что задремала?
Давай пожелаем
Всем доброй ночи!
Давай погуляем!
Давай похохочем!
И праздник устроим,
И карты раскроем…
Эх! Козыри свежи.
А дураки те же.
июль 1963 г.
* * *
НА ГУЛЯНКЕ
На меду, на браге да на финках
Расходились молнии и гром!
И уже красавицы в косынках
Неподвижно, словно на картинках,
Усидеть не в силах за столом.
Взяли ковш большой и примитивный:
– Выпей с нами, смелая душа! –
Атаман, сердитый и активный,
Полетит под стол, как реактивный,
Сразу после этого ковша.
Будет он в постельной упаковке,
Как младенец, жалобно зевать,
От подушки, судя по сноровке,
Кулаки свои, как двухпудовки,
До утра не сможет оторвать…
И тогда в притихшем сельсовете,
Где баян бахвалится и врёт,
Первый раз за множество столетий
Все пойдут старательно, как дети,
Танцевать невиданный фокстрот.
Что-то девки стали заносится!
Что-то кудри стали завивать!
Но когда погода прояснится,
Все увидят: поле колосится!
И начнут частушки запевать…
* * *
ТИХАЯ МОЯ РОДИНА
В.Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
– Где же погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. –
Тихо ответили жители:
– Это на том берегу.
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
Там где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.
Новый забор перед школою,
Тот же зелёный простор.
Словно ворона весёлая,
Сяду опять на забор!
Школа моя деревянная!..
Время придёт уезжать –
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
июль 1963 г.
* * *
РУССКИЙ ОГОНЁК
Погружены
в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели.
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звёщд.
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)
Мелькнул в пустыне,
как сторожевой…
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!),
И улыхал, отряхивая снег:
– Вот печь для вас и тёплая одежда… –
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде
Жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…
Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:
Огнём, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
– Скажи, родимый,
Будет ли война? –
И я сказал: – Наверное, не будет.
– Дай Бог, дай Бог…
Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… –
И вдруг опять:
– Не будет, говоришь?
– Нет, – говорю, – наверное, не будет.
– Дай Бог, дай Бог…
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал её старинные виденья…
– Господь с тобой! Мы денег не берём!
– Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…
Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь как добрая душа,
Горишь во мгле, – и нет тебе покоя…
1963-1964 г.г.
* * *
ОСЬ
Как центростремительная сила,
Жизнь меня по всей земле носила!
За морями, полными задора,
Я душою был нетерпелив, –
После дива сельского простора
Я открыл немало разных див.
Нахлобучив «мичманку» на брови,
Шёл в театр, в контору, на причал.
Полный свежей юношеской крови,
Вновь, куда хотел, туда и мчал…
Но моя родимая землица
Надо мной удерживает власть, –
Память возвращается, как птица,
В то гнездо, в котором родилась,
И вокруг любви непобедимой
К сёлам, к соснам, к ягодам Руси
Жизнь моя вращается незримо,
Как земля вокруг своей оси!..
1964 г.
* * *
О ПУШКИНЕ
Словно зеркало русской стихи
Отслужив назначенье своё,
Отразил он всю душу России!
И погиб, отражая её…
1964 г.
* * *
ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ
Звезда полей во мгле заледенелой,
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою…
Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…
Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей Земли,
Своим лучом приветливым касаясь,
Всех городов, поднявшихся вдали.
Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…
1964 г.
[Назад]
* * *
ИВА
Зачем ты, ива, вырастаешь
Над судоходною рекой
И волны мутные ласкаешь
Как будто нужен им покой?
Преград не зная и обходов,
Бездумно жизнь твою губя,
От проходящих пароходов
Несутся волны на тебя!
А есть укромный край природы
Где под церковною горой
В тени мерцающие воды
С твоей ласкаются сестрой…
Июль 1964 г.
[Назад]
* * *
ХЛЕБ
Положил в котомку
сыр, печенье,
Положил для роскоши миндаль.
Хлеб не взял.
— Ведь это же мученье
Волочиться с ним в такую даль! -
Все же бабка
сунула краюху!
Все на свете зная наперед,
Так сказала:
— Слушайся старуху!
Хлеб, родимый, сам себя несет...
1964 г.
[На
* * *
Родилась у Геты Ленка –
Веселей пошло житьё.
Сядет Ленка на коленку
И посмотрит на неё.
1964 г.
* * *
УЛЕТЕЛИ ЛИСТЬЯ
Улетели листья
с тополей –
Повторилась в мире неизбежность…
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья
улетели?
1964 г.
* * *
СТИХИ
Стихи из дома гонят нас,
Как будто вьюга воет, воет
На отопленье паровое,
На электричество и газ!
Скажите, знаете ли вы
О вьюгах что-нибудь такое:
Кто может их заставить выть?
Кто может их остановить,
Когда захочется покоя?
А утром солнышко взойдёт, –
Кто может средство отыскать,
Чтоб задержать его восход?
Остановить его закат?
Вот так поэзия, она
Звенит – её не остановишь!
А замолчит – напрасно стонешь!
Она незрима и вольна.
Проставит нас или унизит,
Но всё равно возьмёт своё!
И не она от нас зависит,
А мы зависим от неё…
1965 г.
* * *
В ГЛУШИ
Когда душе моей
Сойдёт успокоенье
С высоких, после гроз,
Немеркнущих небес,
Когда, душе моей
Внушая поклоненье,
Идут стада дремать
Под ивовый навес,
Когда душе моей
Земная веет святость
И полная река
Несёт небесный свет, –
Мне грустно оттого,
Что знаю эту радость
Лишь только я один:
Друзей со мною нет…
июль 1964 г.
* * *
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племён!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времён…
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме,
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме
Весенние воды, и брёвна неслись по реке...
Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звёздная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, –
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской
короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых
церквей!
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица,
Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет таинственной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, всё понимая, без грусти пойду до могилы…
Отчизна и воля – останься, моё божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую лёгкую тень.
И только, страдая, израненный бывший десантник
Расскажет в бреду удивлённой старухе своей,
Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей…
1964 г.
* * *
ВИДЕНИЯ НА ХОЛМЕ
Взбегу на холм
и упаду в траву.
И древностью повеет вдруг из дола!
Засвищут стрелы будто наяву,
Блеснёт в глаза кривым ножом монгола!
Пустынный свет на звёздных берегах
И вереницы птиц твоих, Россия,
Затмит на миг в крови и жемчугах
Тупой башмак скуластого Батыя…
Россия, Русь –
Куда я ни взгляну!
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы,
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шёпот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного покоя…
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы,
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов в окрестностях России.
Кресты, кресты…
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони.
Заржут они – и где-то у осин
Подхватит эхо медленное ржанье,
И надо мной – бессмертных звёзд Руси,
Спокойных звёзд безбрежное мерцанье…
1964 г.
* * *
РОДНАЯ ДЕРЕВНЯ
Хотя проклинает проезжий
Дороги моих побережий,
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную школу!
Бывает, что пылкий мальчишка
За гостем приезжим по следу
В дорогу торопится слишком:
– Я тоже отсюда уеду!
Среди удивлённых девчонок
Храбрится, едва не с пелёнок:
– Ну что по провинции шляться?
В столицу пора отправляться!
Когда ж повзрослеет в столице,
Посмотрит на жизнь за границей,
Тогда и оценит Николу,
Где кончил начальную школу…
август 1964 г.
* * *
НА ОЗЕРЕ
Светлый покой
Опустился с небес
И посетил мою душу!
Светлый покой,
Простираясь окрест,
Воды объемлет и сушу…
О, этот светлый
Покой-чародей!
Очарованием смелым
Сделай меж белых
Своих лебедей
Чёрного лебедя – белым!
28 июля 1964 г.
* * *
Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,
Я даже слушать перестану
Того же Тютчева и Фета,
И я придумывать не стану
Себя особого, Рубцова,
За это верить перестану
В того же самого Рубцова,
Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово,
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова!..
28 июля 1964 г.
* * *
ЦВЕТЫ
Вл. Максимову
По утрам умываясь росой,
Как цвели они! Как красовались!
Но упали они под косой,
И спросил я: – А как назывались? –
И мерещилось многие дни
Что-то тайное в этой развязке:
Слишком грустно и нежно они
Назывались – «анютины глазки».
август 1964 г.
* * *
Сапоги мои – скрип да скрип
Под берёзою,
Сапоги мои – скрип да скрип
Под осиною,
И под каждой берёзой – гриб,
Подберёзовик,
И под каждой осиной – гриб,
Подосиновик!
Знаешь, ведьмы в такой глуши
Плачут жалобно,
И чаруют они, кружа,
Детским пением,
Чтоб такой красотой в тиши
Всё дышало бы,
Будто видит твоя душа
сновидение.
И закружат твои глаза
Тучи плавные
Да брусничных глухих трясин
Лапы, лапушки…
Таковы на Руси леса
Достославные,
Таковы на лесной Руси
Сказки бабушки.
Эх, не ведьмы меня свели
С ума-разума
песней сладкою –
Закружило меня от села вдали
Плодоносное время
Краткое…
Сапоги мои – скрип да скрип
Под берёзою.
Сапоги мои – скрип да скрип
Под осиною.
И под каждой берёзой – гриб,
Подберёзовик,
И под каждой осиной – гриб,
Подосиновик…
август 1964 г.
* * *
ПО ВЕЧЕРАМ
С моста идёт дорога в гору.
А на горе – какая грусть! –
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.
Былая Русь! Не в те ли годы
Наш день, как будто у груди,
Был вскормлен образом свободы,
Всегда мелькавшей впереди!
Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И всё ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила…
Всё также весело и властно
Здесь парни ладят стремена,
По вечерам тепло и ясно,
Как в те былые времена…
15 августа 1964 г.
* * *
ДУША ХРАНИТ
Вода недвижнее стекла.
И в глубине её светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.
О, вид смиренный и родной!
Берёзы, избы по буграм
И, отражённый глубиной,
Как сон столетний, Божий храм.
О, Русь – великий звездочёт!
Как звёзд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечёт,
Не тронув этой красоты.
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлён
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времён…
18 августа 1964 г.
* * *
АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОК
Домик моих родителей
Часто лишал я сна.
– Где он опять, не видели?
Мать без того больна.
В зарослях сада нашего
Прятался я как мог.
Там я тайком выращивал
Аленький свой цветок.
Как я любил и прятал!
Нежи его, – вот маменька
Будет подарку рада!
Кстати его, некстати ли,
Вырастить всё же смог…
Нёс я за гробом матери
Аленький свой цветок.
18 августа 1964 г.
* * *
ЖУРАВЛИ
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий…
Вот наступит октябрь – и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, позовут журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…
Широко по Руси предназначенный срок увяданья
Возвещают они, как сказание древних страниц.
Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И высокий полёт этих гордых прославленных птиц.
Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей –
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей…
Вот летят, вот летят…Отворите скорее ворота!
Выходите скорей, чтоб взглянуть на в ы с о к и х
своих!
Вот замолкли – и вновь сиротеют душа и природа
Оттого, что – молчи! – так никто уж не выразит их…
23 августа 1964 г.
* * *
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
Ночью я видел:
Ломались берёзы!
Видел: метались цветы!
Гром, рассылающий
Гибель и слёзы,
Всех настигал с высоты!
Как это странно
И всё-таки мудро:
Гром роковой перенесть,
Чтоб удивительно
Светлое утро
Встретить, как светлую весть!
Вспыхнул светящийся
Солнечный веер,
Дышат нектаром цветы,
Влагой рассеянной
Озеро веет,
Полное чистой воды!
27 августа 1964 г.
* * *
Уединившись за оконцем,
Я с головой ушёл в труды!
В окно закатывалось солнце,
И влагой веяли пруды…
Как жизнь полна! Иду в рубашке,
А ветер дышит всё живей,
Журчит вода, цветут ромашки,
На них ложится тень ветвей.
И так легки былые годы,
Как будто лебеди вдали
На наши пастбища и воды
Летят со всех сторон земли!..
И снова в чистое оконце
Покоить скромные труды
Ко мне закатывалось солнце,
И влагой веяли пруды…
сентябрь 1964 г.
* * *
У сгнившей лесной избушки,
Меж белых стволов бродя,
Люблю собирать волнушки
На склоне осеннего дня.
Летят журавли высоко
Под куполом светлых небес,
И лодка, шурша осокой,
Плывёт по каналу в лес.
И холодно так, и чисто,
И светлый канал волнист,
И с дерева с лёгким свистом
Слетает прохладный лист,
И словно душа простая
Проносится в мире чудес,
Как птиц одиноких стая
Под куполом светлых небес…
1964 г.
* * *
ЯНВАРСКОЕ
Мороз под звёздочками светлыми
По лугу белому, по лесу ли,
Идёт, поигрывая ветками,
Снежком поскрипывая весело.
И всё под ёлками похаживает,
И всё за ёлками ухаживает, –
Снежком атласным принаряживает!
И в новогодний путь – проваживает!
А после сам принаряжается,
В мальчишку вдруг преображается
И сам на праздник отправляется.
– Кому невесело гуляется? –
Лесами тёмными и грозными
Бежит вперёд с дарами редкими,
И всё подмигивает звёздами,
И всё поигрывает ветками,
И льдинки отвечают звонами,
А он спешит, спешит к народу
С шампанским, с музыкой, с поклонами
Спокойно прожитому году;
Со всеми дружит он и знается,
И жизнь в короткой этой праздности
Как будто снова начинается –
С морозной свежести и ясности!
1964 г.
* * *
ПРИРОДА
Звенит, смеётся, как младенец,
И смотрит солнышку вослед.
И меж домов, берёз, поленниц
Горит, струясь, небесный свет.
Как над заплаканным младенцем,
Играя с нею, после гроз
Узорным чистым полотенцем
Свисает радуга с берёз.
И сладко, сладко ночью звёздной
Ей снится дальний скрип телег…
И вдруг разгневается грозно,
Совсем как взрослый человек!
Как человек богоподобный,
Внушает в гибельной борьбе
Пускай не ужас допотопный,
Но поклонение себе!..
лето 1964 г.
* * *
Окошко. Стол. Половики.
В окошке – вид реки…
Черны мои черновики.
Чисты чистовики.
За часом час уходит прочь,
Мелькает свет и тень.
Звезда над речкой – значит, ночь,
А солнце – значит, день.
Но я забуду ночь реки,
Забуду день реки:
Мне спать велят чистовики,
Вставать – черновики.
1964 г.
* * *
НАД РЕКОЙ
Жалобно в лесу кричит кукушка
О любви, о скорби неизбежной…
Обнялась с подружкою подружка
И, вздыхая, жалуется нежно:
– Погрусти, поплачь со мной сестрица.
Милый мой жалел меня немного.
Изменяет мне и не стыдится.
У меня на сердце одиноко…
– Может быть, ещё не изменяет, –
Тихо ей откликнулась подружка, –
Это мой стыда совсем не знает,
Для него любовь моя игрушка…
Прислонившись к трепетной осинке,
Две подружки нежно целовались,
Обнимались, словно сиротинки,
И слезами горько обливались.
И не знали юные подружки,
Что для грусти этой, для кручины,
Кроме вечной жалобы кукушки,
Может быть, и не было причины.
Может быть, ребята собирались,
Да с роднёй остались на пирушке,
Может быть, ребята сомневались,
Что тоскуют гордые подружки.
* * *
НАГРЯНУЛИ
Не было собак – и вдруг залаяли.
Поздно ночью – что за чудеса! –
Кто-то едет в поле за сараями.
Раздаются чьи-то голоса…
Не было гостей – и вот нагрянули.
Не было вестей – так получай!
И опять под ивами багряными
Расходился праздник невзначай.
Ты прости нас, полюшко усталое,
Ты прости, как братьев и сестёр:
Может, мы за всё своё бывалое
Разожгли последний наш костёр.
Может быть, последний раз нагрянули,
Может быть, не скоро навестят…
Как по саду, садику багряному
Грустно-грустно листья шелестят.
Под луной, под гаснущими ивами
Посмотрели мой любимый край
И опять умчались торопливые,
И пропал вдали собачий лай…
1964-1965 г.г.
* * *
В ЛЕСУ
1
В лесу,
под соснами,
На свтлых вырубках
Все мысли слёзные
Сто раз я выругал.
А ну поближе-ка
иди к сосне!
Ах, сколько рыжиков!
Ну как во сне…
Я счастлив, родина, –
Грибов не счесть.
Но есть смородина,
малина есть.
И сыплет листья лес,
Как деньги медные, –
Спасибо, край чедус!
Но мы не бедные…
А чем утешены,
что лес покинули
Все черти лешие
И все кикиморы?
2
Ах, вот –
колодина!
Я плакал здесь.
От счастья, родина.
Ведь счастье есть.
И счастье дикое,
И счастье скромное,
И есть великое,
Ну, пусть – огромное.
Спасибо, родина,
что счастье есть.
3
А вот болотина.
Звериный лес.
И снова узкие
дороги скрещены, –
О, эти русские
Распятья вещие!
Взгляну на ворона –
И в тот же миг
Пойду не в сторону,
а напрямик…
Я счастлив, родина.
Всех ягод лучше –
красная смородина…
1965 г.
* * *
НА РОДИНУ!
Во мгле, по холмам суровым, –
Без фар не видать ни зги, –
Сто километров с рёвом
Летели грузовики.
Летели почти по небу,
Касаясь порой земли.
Шофёры, как в лучший жребий,
Вцепились в свои рули,
Припали к рулям, как зубры,
И гнали – в леса, в леса! –
Жестоко оскалив зубы
И вытаращив глаза…
Я молча сидел в сторонке,
Следя за работой мужчин
И радуясь бешеной гонке
Ночных продуктовых машин.
Я словно летел из неволи
На отдых, на мёд с молоком…
И где-то в зверином поле
Сошёл и пошёл пешком.
1965 г.
* * *
Наслаждаясь ветром резким ,
Допоздна по вечерам
Я брожу, брожу по сельским
Белым в сумраке холмам.
Взгляд блуждает по дремотным,
По холодным небесам,
Слух внимает мимолётным,
Приглушённым голосам.
По родному захолустью
В тощих северных лесах
Не бродил я прежде с грустью,
Со слезами на глазах.
Было всё – любовь и радость.
Счастье грезилось окрест.
Было всё – покой и святость
Невесёлых этих мест…
Я брожу…Я слышу пенье…
И в прокуренной груди
Снова слышу я волненье:
Что же, что же впереди?
1965г.
* * *
ОСЕННЯЯ ЛУНА
Грустно, грустно последние листья,
Не играя уже, не горя,
Под гнетущей погаснувшей высью,
Над заснеженной грязью и слизью
Осыпались в конце октября!
И напрасно так шумно, так слепо,
Приподнявшись, неслись над землёй,
Словно где-то не кончилось лето,
Может, там, за расхлябанным следом, –
За тележной цыганской семьёй!
Люди жили тревожней и тише,
И смотрели в окно иногда, –
Был на улице говор не слышен,
Было слышно, как воют над крышей
Ветер, ливень, труба, провода…
Так зачем, проявляя участье,
Между туч проносилась луна
И светилась во мраке ненастья,
Словно отблеск весеннего счастья,
В красоте неизменной одна?
Под луной этой светлой и быстрой
Мне ещё становилось грустней
Видеть табор под бурею мглистой,
Видеть ливень и грязь, и со свистом
Ворох листьев, летящих над ней…
1965 г.
* * *
Доволен я буквально всем!
На животе лежу и ем
Бруснику, спелую бруснику!
Пугаю ящериц на пне,
Потом валяюсь на спине,
Внимая жалобному крику
Болотной птицы…
Надо мной
Между берёзой и сосной
В своей печали бесконечной
Плывут, как мысли, облака,
Внизу волнуется река,
Как чувство радости беспечной…
Я так люблю осенний лес,
Над ним – сияние небес,
Что я хотел бы превратиться
Или в багряный тихий лист,
Иль в дождевой весёлый свист,
Но, превратившись, возродиться
И возвратиться в отчий дом,
Чтобы однажды в доме том
Перед дорогою большою
Сказать: – Я был в лесу листом! –
Сказать: – Я был в лесу дождём!
Поверьте мне: я чист душою…
1965 г.
* * *
ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ
Я уеду из этой деревни…
Будет льдом покрываться река,
Будут ночью поскрипывать двери,
Будет грязь на дворе глубока.
Мать придёт и уснёт без улыбки…
И в затерянном сером краю
В эту ночь у берестяной зыбки
Ты оплачешь измену мою.
Так зачем же, прищурив ресницы,
У глухого болотного пня
Спелой клюквой, как добрую птицу,
Ты с ладони кормила меня.
Слышишь, ветер шумит по сараю?
Слышишь, дочка смеётся во сне?
Может, ангелы с нею играют
И под небо уносятся с ней…
Не грусти! На знобящем причале
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.
Мы с тобою как разные птицы,
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу…
Ты не знаешь, как ночью по тропам
За спиною, куда ни пойду,
Чей-то злой, настигающий топот
Всё мне слышится словно в бреду.
Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.
Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
– Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она…
1965 г.
* * *
ПАМЯТИ МАТЕРИ
Вот он и кончился,
покой!
Взметая снег, завыла вьюга.
Завыли волки за рекой
Во мраке луга.
Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы.
Там поле, небо и стога,
Хочу туда, – о, километры!
Меня ведь свалят с ног снега,
Сведут с ума ночные ветры!
Но я смогу, но я смогу
По доброй воле
Пробить дорогу сквозь пургу
В зверином поле!..
Кто там стучит?
Уйдите прочь!
Я завтра жду гостей заветных…
А может, мама?
Может, ночь –
Ночные ветры?
1965 г.
* * *
ДО КОНЦА
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
1965 г.
* * *
УТРО
Когда заря, светясь по сосняку,
Горит, горит, и лес уже не дремлет,
И тени сосен падают в реку
И свет бежит на улицы деревни,
Когда, смеясь, на дворике глухом
Встречают солнце взрослые и дети, –
Воспрянув духом , выбегу на холм
И всё увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг – везде о них тоскую.
И, разлюбив всю эту красоту,
Я не создам, наверное, другую.
1965 г.
* * *
ВЕЧЕРНЕЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Мне лошадь встретилась в кустах
И вздрогнул я. А было поздно.
В любой воде таился страх.
В любом сарае сенокосном...
Зачем она в такой глуши
Явмлась мне в такую пору?
Мы были две живых души,
Но неспособных к разговору.
Мы были разных два лица,
Хотя имели пол два глаза.
Мы жутко так, не до конца,
Переглянулись по два раза.
И я спешил – признаюсь вам –
С одною мыслью к домочадцам:
Что лучше разным существам
В местах тревожных –
не встречаться!
1965 г.
* * *
ПРОМЧАЛАСЬ ТВОЯ ПОРА!
Пасха
под синим небом,
С колоколами и сладким хлебом,
С гульбой посреди двора,
Промчалась твоя пора!
Садились ласточки на карниз,
Взвивались ласточки в высоту…
Но твой отвергнутый фанатизм
Увлёк с собою
и красоту.
О чём рыдают, о чём поют
Твои последние колокола?
Тому, что было не воздают
И не горюют, что ты была.
Пасха
под синим небом,
С колоколами и сладким хлебом,
С гульбой посреди двора,
Промчалась твоя пора!..
1965 г.
* * *
В полях сверкало. Близилась гроза.
Скорей, Скорей! Успеем ли до дому?
Тотчас очнулись сонные глаза,
Блуждает взгляд по небу грозовому.
Возница злой. Он долго был в пути.
Усталый конь потряхивает гривой,
А как сверкнёт, – шарахнется пугливо
И не поймёт, куда ему идти.
Скорей, скорей! Когда продрогнешь весь,
Как славен дом и самовар певучий!
Вон то село, над коим вьются тучи,
Оно село родимое и есть…
1965 г.
* * *
ПО ДОРОГЕ ИЗ ДОМА
Люблю ветер. Больше всего на свете.
Как воет ветер! Как стонет ветер!
Как может ветер выть и стонать!
Как может ветер за себя постоять!
О ветер, ветер! Как стонет в уши!
Как выражает живую душу!
Что сам не можешь, то может ветер
Сказать о жизни на целом свете.
Спасибо, ветер!
Твой слышу стон.
Как облегчает, как мучит он!
Спасибо, ветер! Я слышу, слышу!
Я сам покинул родную крышу…
Душа ведь может, как ты, стонать,
Но так ли может за себя постоять?
Безжизнен, скучен и ровен путь.
Но стонет ветер! Не отдохнуть…
1965 г.
* * *
НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ
Рукой раздвинув
тёмные кусты,
Я не нашёл и запаха малины,
Но я нашёл могильные кресты,
Когда ушёл в малинник за овины…
Так фантастично тихо в темноте,
Там одиноко, боязно и сыро,
Там и ромашки будто бы не те –
Как существа уже иного мира.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким всё было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть,
И обнимать ромашки, умирая…
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный
свято погребён
В такой же белой горестной рубашке…
1965 г.
* * *
ПОЕЗД
Поезд мчался с грохотом и воем,
Поезд мчался с лязганьем и свистом,
И ему навстречу жёлтым роем
Понеслись огни в просторе мглистом.
Поезд мчался с полным напряженьем
Мощных сил, уму непостижимых,
Перед самым, может быть, крушеньем,
Посреди миров несокрушимых.
Поезд мчался с прежним напряженьем
Где-то в самых дебрях мирозданья,
Перед самым, может быть, крушеньем,
Посреди явлений без названья…
Вот он, глазом огненным сверкая,
Вылетает…
Дай дорогу, пеший!
На разъезде где-то, у сарая,
Подхватил меня, понёс меня, как леший!
Вместе с ним и я в просторе мглистом
Уж не смею мыслить о покое, –
Мчусь куда-то с лязганьем и свистом,
Мчусь куда-то с грохотом и воем,
Мчусь куда-то с полным напряженьем
Я как есть, загадка мирозданья.
Перед самым, может быть, крушеньем
Я кричу кому-то: «До свиданья…»
Но довольно! Быстрое движенье
Всё смелее в мире год от году,
И какое может быть крушенье,
Если столько в поезде народу?
1965 г.
* * *
НА РЕКЕ СУХОНЕ
Много серой воды,
много серого неба,
И немного пологой нелюдимой земли,
И немного огней вдоль по берегу…Мне бы
Снова вольным матросом
Наниматься на корабли!
Чтоб с весёлой душой
Снова плыть в неизвестность, –
Может, прежнее счастье мелькнёт впереди!..
Между тем не щадят
Эту добрую местность,
Словно чья-нибудь месть, проливные дожди.
Но на той стороне
под всемирным потопом
Притащилась на берег –
Видно, надо – старушка с горбом,
Но опять мужики на подворье примчались галопом
И с телегой, с конями
Взгромоздились опять на паром.
Вот, я думаю, стать волосатым паромщиком мне бы!
Только б это избрать, как другие смогли, –
Много серой воды,
много серого неба,
И немного пологой родимой земли,
И немного огней вдоль по берегу…
1966 г.
* * *
ГРАНИ
Я вырос в хорошей деревне,
Красивым – под скрип телег!
Одной деревенской царевне
Я нравился как человек.
Там нету домов до неба,
Там нету реки с баржой.
Но там на картошке с хлебом
Я вырос такой большой.
Мужал я под грохот МАЗов,
На твёрдой рабочей земле…
Но хочется как- то сразу
Жить в городе и в селе.
Ах, город село таранит!
Ах, что-то пойдёт на слом!
Меня всё терзают грани
Меж городом и селом…
1966 г.
* * *
Прекрасно небо голубое!
Прекрасен поезд голубой!
– Какое место вам? – Любое.
Любое место, край любой.
Ещё волнует всё, что было.
В душе былое не прошло.
Но слишком дождь шумел уныло,
Как будто зло произошло.
И без мечты, без потрясений
Среди одних и тех же стен
Я жил в предчувствии осеннем
Уже не лучших перемен.
– Прости, – сказал родному краю, –
За мой отъезд, за паровоз.
Я несерьёзно. Я играю,
Поговорим ещё всерьёз.
Мы разлучаемся с тобою,
Чтоб снова встретится с тобой.
Прекрасно небо голубое!
Прекрасен поезд голубой!
май 1966 г.
* * *
В МИНУТЫ МУЗЫКИ
В минуты музыки печальной
Я представляю жёлтый плёс,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берёз,
И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей…
Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.
Но всё равно в жилищах зыбких –
Попробуй их останови! –
Перекликаясь, плачут скрипки
О жёлтом плёсе, о любви.
И всё равно под небом низким
Я вижу явственно, до слёз,
И жёлтый плёс, и голос близкий,
И шум порывистых берёз.
Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чём…
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чём.
1966 г.
* * *
В ГОРНОЙ ДОЛИНЕ
Над горной долиной –
Мерцанье.
Над горной долиной – светло.
Как всяких забот отрицанье,
В долине почило село.
Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны…
Не здесь ли разбойник морской
Мечтал залечить свои раны,
Измученный парусом рваным,
Разбоем своим и тоской.
Я видел суровые страны,
Я вмдел крушенье и смерть,
Слагал я стихи и романы, –
Не знал я, где эти тюльпаны,
Давно бы решил посмотреть!
И только когда вспоминаю
Тот край, где родился и рос,
Желаю я этому краю,
Чтоб было побольше берёз…
май 1966 г.
* * *
СТАРАЯ ДОРОГА
Всё облака над ней,
Всё облака…
В пыли веков мгновенны и незримы,
Идут по ней, как прежде пилигримы,
И машет им прощальная рука.
Навстречу им июльские деньки
Идут в нетленной синенькой рубашке,
По сторонам – качаются ромашки,
И зной звенит во все свои звонки…
И в тень зовут росистые леса…
Как царь любил богатые чертоги,
Так полюбил я древние дороги
И голубые
вечности глаза!
То полусгнивший встретится овин,
То хуторок с позеленевшей крышей,
Где дремлет пыль и обитают мыши
Да нелюдимый филин-властелин.
ТО по холмам, как три богатыря,
Ещё порой проскачут верховые,
И снова – глушь, забывчивость, заря,
Всё пыль, всё пыль, да знаки верстовые…
Здесь каждый славен –
мёртвый и живой!
И оттого, в любви своей не каясь,
Душа, как лист, звенит перекликаясь
Со всей звенящей солнечной листвой,
Перекликаясь с теми, кто прошёл,
Перекликаясь с теми, кто проходит…
Здесь русский дух в веках произошёл,
И ничего на ней не происходит.
Но этот дух пройдёт через века!
И пусть травой покроется дорога,
И пусть над ней, печальные немного,
Плывут, плывут, как мысли облака.
Лето 1966 г.
Источник: Сайт www.rubcow.ru
Комментарии (0)